БАЛЛАДА  О  ДОЛГЕ

 

Таинственна Хаоса с Космосом связь.

Вот случай, что в поезде мне

поведал, икая, дрожа и крестясь,

попутчик, случайный вполне.

 

В промышленном центре, где варят металл,

орала куют и мечи,

Ильич перед местным обкомом стоял,

стандартный, как все ильичи.

Пальтишко... лучатся глаза добротой...

рука указует вперед...

А год уже шел, между прочим, шестой,

шестой перестроечный год!

Раз некто в пальтишке на рыбьем меху

(кроссовки, очки, борода)

ему проорал:

“Эй, ты, там, наверху!

Со мною на митинг айда!

Другим не прощал ты отрыва от масс,

а сам все один да один.

Давай, приходи, поглядишь, как мы вас!

Я жду...” - и умчался, кретин.

 

Как улей, гудел человеческий рой

(прощенья прошу за клише).

Уже секретарь был освистан второй.

Был первый освистан уже.

“В отставку обком, исполком и ЦК! -

разнесся над площадью клич. -

В отста!..”

Постовой откусил полсвистка.

Завыла собака.

Исчезла мука.

Свой бег прервала к океану река.

Вдали. Показался. Ильич.

Он шел - и вставали деревья во фрунт.

Он шел - и с берез падал лист.

Он шел - и дрожал под ногой его грунт,

как разоблаченный троцкист.

Глаза добротой не лучились - о нет! -

горели суровым огнем.

“Ну что, господин буржуазный клеврет,

хотели дискуссий? Начнем?” -

И за ухо дурня очкастого хвать

революционной рукой!

...Ни в сказке сказать, ни пером описать,

что тут началось.

Боже мой!..

Кто в воду сигал, кто на дерево лез,

кто плакал, кто делал в штаны,

а местного уровня лидер ДС,

вскочив по ошибке в чужой “Мерседес”,

свалил навсегда из страны.

Лишь старый обкомовец, мудрый, как змей,

и храбрый, как рота солдат,

на выручку кинулся, крикнув: “Не смей!

За это теперь не казнят!

Зачем ты покинул ответственный пост?!

Стой там и указывай путь!

И будь там и дальше по-ленински прост

и мудр по-ленински будь!

Твой долг - вдохновлять на свершения нас,

звать к новым народ рубежам.

А трудную роль воспитателя масс

доверь уж, пожалуйста, нам!”

И - чудо! Слетела суровость с Вождя.

Ильич препираться не стал,

и, верность партийному долгу блюдя,

вернулся на свой пьедестал.

Заплакал очкарик: “Ах, стыдно-то как!

Свинья я! Какашка! Дебил!”

Спасителю весь обслюнявил пиджак

и в партию тут же вступил...

 

Попутчик умолк и к бутылке припал,

как к маминой сисе дитя.

А поезд летел, словно ведьма на бал,

глумливо и жутко свистя.

 

                    ***